Как было отмечено Светланой Алперс (1971), «Открытие пурпура» не вполне вписывается в тематическую канву, предложенную Рубенсом для Торре-де-ла-Парада, где существенную роль играют сюжеты из овидиевых «Метаморфоз». Хотя формально картина может быть причислена к "охотничьим", ее роль в общей тематической программе остается неясной. По мнению современных исследователей (Aneta Georgievska-Shine, Larry Silver, 2014) она понадобилась для того, чтобы дополнить миф об «испанском Геркулесе» мотивом морского господства: открытие пурпура связано с Тиром, то есть с финикийцами, и т.д. Кроме того, Вазари, использовавший этот сюжет при оформлении Студиоло в Палаццо Веккьо, сделал его аллегорией природных и рукотворных богатств.

Но открытие пурпура – это прежде всего нарративный сюжет, который был хорошо знаком Рубенсу и его современникам и по «Ономастикону» Юлия Поллукса (II в. н.э.), и по многочисленным пересказам. И в 1620-1630е гг. его аллегорический потенциал использовался для прославления не столько королевской власти, сколько кардинальского пурпура, о чем и пойдет речь в докладе.