В России коммуникация врачей и пациентов стала осознаваться, как важная составляющая успешного лечения относительно недавно. Пациент стал восприниматься — и воспринимать себя — как субъект, которому также может делегироваться существенная доля ответственности за лечение. Становясь субъектом терапевтического процесса, пациент видит диалог с медицинскими специалистами как возможность не только лучше понимать, что с ним происходит, но и принимать информированное участие в лечении. То, как ведется разговор врача и пациента, может помогать лечению — или же, наоборот, провоцировать или увеличивать недоверие к официальной медицине. Пациенты могут обвинять медперсонал в равнодушии, цинизме и хамстве, не подозревая о тех институциональных условиях, в которых действуют профессионалы.

Вопросы о субъектности и роли пациента в коммуникации обостряются в особых ситуациях. К их числу можно отнести, например, институционально трудные условия — обусловленные нехваткой различных ресурсов и персонала в провинциальных больницах или в закрытых учреждениях, таких как как пенитенциарные учреждения и психоневрологические интернаты; социально и психологически тяжелые коммуникативные контексты, как то сообщение смертельного диагноза; медицинское обслуживание культурно и коммуникативно “нетипичного” пациента (люди с интеллектуальной инвалидностью, мигранты, бездомные); ситуации экстренной помощи и эпидемий и др. 

Предлагаемые вопросы для обсуждения:

1. Какие сложности в коммуникации врачей и пациентов вы считаете наиболее важными для терапевтического процесса и маршрутизации пациента?

2. Что происходит с внутримедицинской коммуникацией в кризисных ситуациях разного рода?

3. Как профессиональная иерархия и субординация медперсонала в государственных медицинских учреждениях влияет на успешность лечения и качество жизни пациента?

4. Что дает присутствие НКО для процесса медицинской коммуникации и общего доступа к медицинской помощи с точки зрения врачей, пациентов и самих помогающих организаций?