Вплоть до настоящего времени в большинстве этнографических музеев продолжает доминировать деперсонализирующий вещи подход, суть которого заключается в преимущественном внимании типичным вещам, отражающим общие явления культуры, которые могли бы быть описаны как социальные, этнические, производственные, ритуальные, художественные и т.д. Уникальные же вещи, характеризующиеся сингулярностью, то есть имеющие свою неповторимую биографию, не сводимую к ее среднему типу, остаются, как правило, вне сферы интересов музейной этнографии. Понятие авторства плохо слабо согласуется с самим духом этнографического музея, ориентированного на типичность вещи. Такой характерный для музея вид исследований как каталогизация, формирующая длинный ряд вещей, часто лишает, как отмечает Т.В. Цивьян, каждую конкретную вещь осмысленности и, следовательно, реальности. Здесь пролегает разделительная линия между интересами этнографического музея с его любовью к типологизации, с одной стороны, и этнографии в том ее понимании, которое трактует ее как науку о мелочах, с другой. Действительно, установка собирать «типичные вещи» была присуща уже первым этнографическим музеям России, а одной из традиционных мотивировок отказа от приобретения этнографических предметов является указание на уже имеющиеся в музейных коллекциях предметы «подобного типа». Подобная проблема анонимности редко становится предметом рефлексии музейной этнографии, хотя еще Дж. Клиффорд в свое время уже обратил внимание на анонимность экспонатов, говоря о безымянных мастерах в этнографическом музее, в то время как в художественных музеях скульптуры рассматриваются как авторские произведения конкретного человека.